
Специалисты по морскому праву в течение первой половины XIX века отчаянно спорили, входит ли собственность, перевозимая по морю, в понятие собственности, неприкосновенной в ходе военных действий, либо (ввиду того, что торговец во время войны имеет возможность не выходить в море, а оставаться в защищенной гавани) она является исключением и может быть уничтожена. Эти споры достигли апогея на Парижском конгрессе 1856 года, состоявшемся после окончания Крымской войны. В конце концов была принята декларация о запрещении каперства на море. Соединенные Штаты, так резко выступавшие против каперства в конце XVIII века, голосовали против декларации. На первый взгляд их позиция может показаться парадоксальной, но, если вдуматься, она станет понятной. В то время США обладали огромным торговым флотом и слабым — военным. Каперство, рассуждали их представители, оружие слабого в борьбе против сильного. Запрещение его выгодно в первую очередь Англии, могучий военный флот которой может охотиться за торговцам, не прибегая к помощи каперов.
С каперством было покончено, потому что оно изжило себя, но сам принцип нападения на мирные торговые суда с целью захвата или уничтожения собственности противника остался в силе. Специалисты продолжали спорить о том, что хорошо, а что плохо, а тем временем ведущие морские державы начали строить крейсеры — корабли среднего класса, предназначенные, в частности, для крейсерских операций, то есть государственного каперства, для охоты за торговыми судами противника или судами нейтральных стран, перевозящими нужное противнику сырье и товары. Возникает термин «крейсерская война» — именно под этими словами скрывается корсарство XX века. Увлечение идеями крейсерской войны, популярными в конце прошлого века во Франции и в России, отрицательно сказалось на развитии флота в этих странах. Теоретики крейсерской войны полагали, что в случае конфликта с Англией крейсерские операции смогут обеспечить надежную блокаду острова. Впоследствии, когда увлечение этими идеями прошло, обнаружилось, что и Россия и Франция отстали от Англии и даже от Германии и Японии, которые шли по пути создания тяжелых кораблей.
Проблемы крейсерской войны обсуждались на Гаагских конференциях 1899 и 1907 годов и получили окончательную разработку в Лондонской декларации о праве морской войны в 1909 году. В ней, в частности, предусматривалась процедура осмотра, захвата и привода призов в свой порт, хотя там же давалась оговорка о возможности в исключительных случаях уничтожать приз.
Строго говоря, крейсерские операции пиратством считать нельзя — это часть военных действий, предпринимаемых кораблями враждующих сторон. Но, во-первых, установленные Лондонской декларацией правила обращения с захваченными мирными судами соблюдались очень редко. Во-вторых, в любом случае оставался в силе древний принцип пиратства — принцип охоты вооруженного корабля за безоружным торговцем. И, по правилам или не по правилам, в войнах нашего века тысячами гибли танкеры, госпитальные суда, транспорты, пассажирские лайнеры, китобойцы…
К старости генерал Пауль фон Леттов-Форбек написал воспоминания. К тому времени слава генерала несколько потускнела, герои первой мировой войны быстро уходили в безвестность. Но в 1914-1918 годах имя Леттов-Форбека было известно каждому немцу. Это был неуловимый и непобедимый герой, который с горсткой преданных офицеров и солдат оборонял от английских дивизий холмистые равнины германской Восточной Африки. И чем хуже шли дела на европейских фронтах, тем громче была слава генерала (тогда еще полковника), отстаивающего последнюю немецкую колонию, последний осколок молодой империи.
В своих воспоминаниях Леттов-Форбек, которого один американский публицист назвал «Лоуренсом Аравийским с юнкерским оттенком», возвращается к последним предвоенным месяцам. Летом 1914 года полковник отправился с визитами по Танганьике. Он был недавно назначен сюда, в Дарэс-Салам, однако чувство вал себя как дома. Колонисты, значительную часть которых составляли бывшие офицеры, принимали его радушно. Это была образцовая колония, которой управляли образцовые плантаторы, и охранять ее должен был образцовый полковник, сын генерала.
Разговоры за столом шли в основном о будущей войне. Летом четырнадцатого года мало кто сомневался в том, что она начнется очень скоро. Тем более что говорили об этом бывшие и настоящие военные и колонисты, считавшие себя ущемленными соседями — англичанами, французами и бельгийцами, явно не способными создать и организовать столь же образцовую колонию, как Танганьика.
С европейских и африканских вопросов разговор неизбежно переходил к морским проблемам. И не только потому, что значительная часть собеседников в прошлом так или иначе была связана с флотом. То, что для жителей самой Германии было вопросом второстепенным, здесь приобретало особую остроту.
Германия, которая позже других европейских стран ворвалась в Южные моря и в Африку, сильно уступала в море не только Англии, но и Франции. А ведь за последние двадцать лет немецкий флаг поднялся и над портами Китая, и над Западным Самоа, и над Камеруном… Колонии, возникшие во всех концах земли, надо было охранять, просуществовать без постоянной и целенаправленной помощи из метрополии они не могли.
Настойчивый адмирал Тирпиц сумел убедить кайзера Вильгельма в том, что Германии необходим могучий флот, способный противостоять английскому. Впрочем, кайзера не нужно было особенно долго убеждать: у него самого была слабость к флоту и во время маневров он с гордостью надевал мундир почетного адмирала. Созданию флота мешали другие: левые в рейхстаге, интеллигенты, упрямые генералы, которые полагали, что исход будущих войн определится на суше, в долинах Бельгии и Франции, в Польше и Прибалтике.
Несмотря на оппозицию, флот энергично строился. Закладывались дредноуты и крейсеры, но так как и Англия не стояла на месте, общий счет был все же не в пользу Германии. К началу первой мировой войны в Англии было двадцать девять дредноутов, в Германии — семнадцать; в Англии — девять линейных крейсеров, в Германии — семь. Разрыв сохранялся, хотя и не был уже таким разительным, как в начале века.
Кроме тяжелых кораблей Германия строила и быстроходные крейсеры, которые должны были охранять колониальные владения империи. Часть их находилась в Тихом океане и Южных морях в составе эскадры адмирала Шпее. Для охраны Восточной Африки выделялся крейсер «Кенигсберг» — самый быстрый и хорошо вооруженный корабль в Индийском океане.
Разбрасывая по дальним морям часть своего флота, немецкое командование рассчитывало, что в случае войны им будут оказывать поддержку базы колоний, а также пассажирские и торговые суда, которые должны были быть вооружены и использованы как вспомогательные суда и лихтеры. Основные надежды связывались с пассажирскими лайнерами типа «Кронпринц Вильгельм» водоизмещением двадцать тысяч тонн, способными развивать скорость двадцать пять узлов (больше, чем любой крупный военный корабль того времени) и снабженными платформами для установки пушек.
8 августа 1914 года полковник фон Леттов-Форбек, находившийся в военном лагере неподалеку от Дарэс-Салама, был разбужен орудийными залпами. Война уже катилась по бельгийским полям и грохотала у стен Белграда. «Кенигсберг» неделю как скрылся с Дарэссаламского рейда неизвестно куда — задание было секретным.
Полковник взбежал на мыс, с которого были видны бухта, одна из лучших в Африке, узкий канал между коралловыми рифами, ведущий к ней, белые дома торговцев и строения, оставшиеся с тех времен, когда Дарэс-Салам — «Дом мира» — был стоянкой флота занзибарских султанов. У входа в канал находился английский крейсер. Пуховые клочки дыма возникали у его пушек — крейсер обстреливал вышку радиостанции.
Леттов-Форбек понял, что в любой момент можно ждать высадки десанта. Он поднял отряд и приказал занять позиции у небольшой бухты, куда могли пристать шлюпки с крейсера. Но десанта не дождались. Вместо него появился гонец от губернатора. Пока полковник организовывал оборону побережья, жители Дарэс-Салама не только затопили в судоходном канале пароход и этим надолго закупорили гавань, но и поспешили заключить с английским крейсером перемирие и выполнить все требования противника: купцы воевать не намеревались.
Кроме обстрела радиостанции у английского корабля была и вторая задача: уничтожить потенциальных рейдеров — охотников за торговыми судами. И прежде чем уйти, крейсер утопил два парохода, которые могли быть переоборудованы в рейдеры.
В эти же дни до полковника фон Леттов-Форбека дошли и обнадеживающие новости. Первую добычу настиг крейсер «Кенигсберг», и добыча была значительнее, чем у английского крейсера в Дарэс-Саламе. «Кенигсберг» подстерег и потопил большой корабль «Город Винчестер», который вез в Англию почти весь годовой сбор цейлонского чая.
В северных морях с первых же дней войны инициативу в нападениях на гражданские суда захватили немецкие подводные лодки, но в Индийском и Тихом океанах их не было: радиус действия подводных кораблей тех лет был еще недостаточно велик, чтобы они могли так далеко отходить от своих баз. Отстаивать интересы Германии в дальних морях должны были надводные корабли.
Но это будет уже другая эпоха...
Пираты, корсары, рейдеры
Очерки истории пиратства в Индийском океане и Южных морях (XV-XX века)
Journal information